Всякая звезда, побывавшая на эфире «Радио 103», оставляла на стене «след» — мысли или просто автографы. Позже рядом с наскальным чудом помещали фотомомент пребывания звезды на радио. Симпатично и познавательно. Сейчас станция отдана под студию, изготавливающую рекламные ролики, а фрагменты культовой стены переедут в новый офис. Технология транспортировки отрабатывается. Заодно и количество настенных сигнатюров подсчитают. Но не стены делают эфир (хотя, как известно, и стены помогают), а люди. Что происходит с эфирными людьми, когда эфир вдруг заканчивается? Почему продано популярнейшее ростовское «Радио 103»? Ответить на эти вопросы и развенчать слухи может только одно компетентное лицо: генеральный директор «Радио 103» (т.е. экс-«Радио 103»), теперь — «Нашего Радио» Михаил Лейбович Лившиц.
Смерть, порождающая жизнь
Михаил Лившиц: Одна из причин — усталость коллектива «Радио 103». Я разделяю точку зрения Эдуарда Ханка на волновую теорию времени. «Радио 103» просуществовало ровно 7 лет и 7 месяцев — день в день. 7 — цифра наполненности — на 7 год выпадает максимальное число разводов. Работа любого творческого коллектива знает пики и спады. Менять коллектив тяжело, тем более, когда ты им гордишься.
Легко расти с нуля. Как Леша Ляскало, Лида Изотова, Андрей Баскаков, Катя Шубина, пришедшая на радио, когда ей и 15 лет не было. Леша Гайворонский ничего не умел — за пультом с него 7 потов стекало. За Мишу Денисова просила его мама, позвонила: «Сын бредит радио. Возьмите хоть кем-нибудь».
Из сложившихся был только Игорь Ваганов. Атмосфера и характер станции заставляли работать над собой, делать что-то, отличное от других. Я постоянно культивировал в ребятах осознание себя как личности, я говорил, что каждый из них — лучший. Но… Но к этому же нужно относиться самокритично.
Не все это могли. Начались «звездные» конфликты типа Баскаков — Пименов: каждый считал, что он знает лучше, чем другие, и он (поскольку личность!) вправе диктовать другим, как надо делать. А я считаю, что диктат в творчестве — вещь очень вредная. К сожалению, многие из ребят стали личностями в творческом плане, но не личностями с большой буквы в человеческом смысле.
Интриги, начавшиеся на «103», я сравнивал с театром, где всегда есть прима, и есть противодействующая группировка. Я пытался нивелировать и даже поручал конфликтующим сторонам общее дело… Я хотел, чтобы Пименов изменил имидж — не может человек быть всю жизнь DJ.
Он, с одной стороны, соглашался, а с другой стороны боялся упустить то, что есть. В итоге остался тем, кем он был. Каждый из работавших на «103» достиг своих высот (начав с нуля) и привыкнув вещать в заданном режиме, перестал получать удовлетворение от собственного творчества. Поменять формат с ними?
Это уже была бы ломка их. Поэтому использовать старый коллектив для создания новой станции невозможно.
BOOM: Русские говорят: «Горбатого могила исправит». Англичане: «Не может леопард изменить свои пятнышки». Любопытная тема изменения себя. А вот вы как смогли?
М.Л.: Смог, потому что я — старый. В зрелом возрасте умеешь отличить главное от второстепенного, можешь сосредоточиться на главном, а в юности мелочи превалируют, закрывая суть. Я всегда возраст считаю не по горизонтали, а по высоте. Чем старше человек, тем выше он поднимается, а чем выше он поднимается, тем больше он может обозреть, значит, все мелкое уже плохо различимо.
BOOM: Что главное сейчас для Лившица — на радио и в жизни — если вы можете разделить.
М.Л.: Самое ценное в жизни — это сама жизнь. Поздно вечером я иду с автостоянки по пустырю Северного района и слышу, как поют сверчки, кто-то скосил сено, и я чувствую его запах. Сверчки и запах сена — второстепенное, с одной стороны, а с другой — это и есть сама жизнь. О радио…
Это нужно выносить. Полезно было бы сейчас на мне применить то, что я проделывал с ребятами — выпихнуть меня на пару недель с радио. Вообще же наличие московской ретрансляции развращает.
Раньше я должен был постоянно что-то придумывать для эфира, сейчас такой проблемы нет. Я хотел бы сказать: не надо скорбеть о том, что ушло. Надо отдать ему должное. Не вспоминать, а помнить его. «Король умер, да здравствует король!» — величайшая мудрость, означающая непрерывность движения.
BOOM: «Продайся, эх продайся, не слушай дураков, нет ничего на свете слаще звона пятаков»…
М.Л.: Ни о какой продаже речи быть не может. Радиостанция не продана. Появился только договор на ретрансляцию Предложения о ретрансляции делали и «Радио Рокс», и «Радио Модерн», и «Радио Ретро», и «Русский хит» и «Русский шансон» — я уже не говорю о немецких волнах, голосах Америки и БиБиСи, но мне всегда казалось, что свое — лучше. Причем, если бы не получалось, но нет: «Радио 103» состоялось и прочно стояло на ногах!
Но ничего вечного не бывает! Хотя я до последнего лелеял мысль изменить формат с тем же коллективом…. Желаемого результата я не получил. А на ретрансляцию, не раз предлагаемую генеральным продюсером «Нашего радио» Козыревым, я решился, когда понял, что у «Нашего радио» есть свое, весьма отличное от других московских радиостанций, лицо.
BOOM: Ростовская радиостанция, становясь московской, избавляется от проблем? Нет нужды содержать большой штат, московское финансирование опять же.
М.Л.: Московского финансирования нет. В отличие от ТВ, где центральные каналы платят региональным за трансляцию, на радио картина обратная — региональные радиостанции платят центральным за использование программ, лейбла. Так же платим РАО, они сейчас собираются поднять процент.
BOOM: Но все равно, это выгоднее, чем отвечать за информацию, платить журналистам, ведущим?
М.Л.: Скажем так: я надеюсь, что это будет выгоднее. На раннем этапе «103» все работали на энтузиазме: никто не получал зарплаты, а потом появилась эфемерная зарплата, еще позже она стала приобретать серьезные формы, но, я думаю, что она все равно была недостаточной для DJ такого уровня, какие были на «103».
Честно говоря, я не мог обеспечить их такой зарплатой, какой они заслуживали. Час работы оператора, выводящего в эфир рекламные блоки, стоит, конечно же, неизмеримо ниже часа работы ведущего.
Рекламная вкуснятина в эфирном пироге. Ростовское «Наше радио» обязано выдавать сетевой блок московской рекламы. И есть 2 блока, которые можно заменять. Деньги от местной рекламы оседают на местности же. Рекламный отдел ростовского «Нашего радио» находится на полном хозрасчете. Финансы московские и ростовские несопоставимы. Спонсирование, например, московской «Чартовой дюжины» стоит $1000. Михаил Лейбович считает, что рекламный рынок так и не оправился после 17 августа. Произошло удорожание расходной части — это общероссийская проблема…
М.Л.: А на ростовском рынке к тому же появилась год назад станция «Хит FM», сходная по формату со «103». А местным станциям трудно конкурировать с Москвой. Я всегда гордился тем, что интегральный рейтинг «103» почти так же высок, как у столичной «Европы Плюс». Мы отставали примерно на 4% — это почти ничего при том, что наш технический уровень и уровень московской «Европы» заставляют сравнивать «103» с песчинкой. Успех «103» зависел от четкой сегментации на рынке и четкого знания аудитории: от 14 до 35. Образование — от среднего до высшего, этому возрасту соответствующее. И то — с появлением «Европы Плюс» от нас ушла аудитория 34 лет с хвостиком. А молодежная осталась, но появившийся «Хит FM» сел прямо на оставшуюся категорию молодежи. Конкурировать стало очень сложно.
«Сделано в России» Михаил Лейбович — легендарная личность — первый владелец первой частной радиостанции в городе. Название провокативно-правдивое: «Провинция». Потом господин Лившиц породил «Радио 103», а вместе с ним — первый фан-клуб радиослушателей и первую газету (одноименную), ведущие «Радио 103» так же впервые стали подвизаться как промоутеры и ведущие вечеринок, как создатели собственных проектов. Что еще добавить к портрету Михаила Лившица? Всегда рассчитывал на свои силы. Он говорит: «Дотации, как убыточная газета „Молот“ от администрации не получал, кредитов не брал, хотя на Западе считается, что тот, кто не берет кредит, — плохой бизнесмен». С переходом на ретрансляцию Москва и технически не помогла — для приобретения одной технически важной штуки директор занимал деньги у друзей. Дали. Без процентов. Помогли и рекламодатели, выкупив время впрок.
BOOM: Вы держали нос по ветру: пришел Путин, а вместе с ним и «русская идея»…
М.Л.: Нет-нет! О переменах я задумался года полтора назад. Не устраивало однообразие. В каждом DJ через 2 года на третий я начинал ощущать творческий застой. Я боролся с этим музыкальным «квадратом», кого-то насильно выгонял в отпуск, кого-то — в творческий отпуск, кого-то выпихивал в командировку в Москву или Екатеринбург — развеяться и послушать местное радио.
Конечно, человека это не меняло, но давало возможность взгляда на свою работу как бы со стороны. Когда творческое истощение касалось одного человека — я мог управлять, когда в процесс истощения вошла вся станция… Я не мог всю станцию отправить в отпуск. И даже вернувшаяся отдельная творческая личность не могла изменить климат всей станции. Это закономерный процесс.
Творческий коллектив должен распадаться. Ремарк в романе «Тени в раю» сказал: «Герой, чтобы остаться живым, должен вовремя умереть». Не надо искусственно оживлять то, что уже сделало свое дело. На лаврах прошлого ехать нельзя.
BOOM: После вынесения приговора «103» что вы сделали — напились водки или…
М.Л.: К водочным приемам я прибегаю крайне редко. Я могу выпить, но не с целью заглушить что-то. Во мне боролись два болезненных чувства: спасение «103» — ведь одной ростовской станцией становилось меньше, и желание ретранслировать. Важная вещь: спасение радиостанции ради самой радиостанции не имеет смысла — радио ведь работает на какую-то аудиторию.
Просто надо посмотреть: что же нужно аудитории? И я подумал, что ростовским слушателям просто нужно радио с хорошей музыкой. А в ведущих я ценю внутреннюю культуру и свободу в общении — это не развязность «Хит FM» и не чопорность «Nostalge». Существенная деталь — ведущий должен почувствовать, чего хочу я добиться — ведь нельзя говорить: это делай, а этого не делай. И всякая творческая личность должна понимать и принимать новые условия. Я и сам еще не все понимаю: должно пройти время.
BOOM: Вы выступили человеком, ломающим судьбы других людей, вы чувствуете отрицательную энергию, которую вы высвободили, и она направлена против вас?
М.Л.: Да, люди не любят перемен, но я же плавно подходил, не враз. Я не говорил: «Я решил и все». Я всегда старался делать ребят соучастниками процесса: они были в курсе и проблем и перспектив станции, хотя и не были владельцами станции. Я делал так ради сознательного отношения ребят ко всему происходящему. И на определенном этапе это мне удалось: ребята жили жизнью станции.
Осенью ожидаются существенные подвижки на рынке. Дворец Спорта будут собирать не дэнсовые вечеринки, а концерты русскоязычных групп (хотя «Чайф» не собрал и трети зала).
BOOM: Какого сдвига вы ожидаете? Насаждения (в хорошем смысле) русскоязычности?
М.Л.: Да, отечественной музыкальной культуры, причем не попсово-дэнсового направления, присущего «Хит FM», хотя именно это направление в свое время разработало «Радио 103». Но останавливаться нельзя. Музыка — это вечное, но в то же время она моде подвержена. А танцевальная культура уходит. Меня очень кольнула одна вещь в свое время: я должен был заставлять ведущих ставить русскую музыку!
Лида Изотова однажды сказала: «У группы, поющей на русском языке, нет будущего». Причем, сказала это в эфире! Это так резануло: это же наш пласт культуры, зачем же мы его искусственно пытаемся загробить! «Наше радио» может противостоять, а «Русское радио» не может, потому что оно несет «ту» культуру, хотя и на русском языке. «Русское радио» одно время стало умирать, а потом вновь набрало обороты и произошло это, когда стали перепеваться западные хиты на русском языке. Все! Моментальный рост, убери сейчас Киркорова с турком, русифицированную песню из «Титаника» или «Генералов песчаных карьеров» и 80% музыки из «Русского радио» исчезнет. Сегодня остался эфир Светланы Субботиной и популярная программа «Мне хорошо с тобой» Ольги Глазовой.
Но и программу Ольги и «Субботник» Денисова и Изотовой я хочу адаптировать: в теперешнем виде они не вписываются в концепцию «Нашего радио». Сформулировать требования конкретнее не могу: даже задумывая новые программы, я не просчитываю, не сопоставляю информацию, и факты не анализирую. Программа рождается на подсознательно-чувственном уровне, постепенно прорисовываясь. Собственного вещания у нас 2 часа, и волей-неволей нужно входить в заданный формат «Нашего радио». Ситуация же на «103» порой напоминала лебедя, рака и щуку, тянущих эфирное одеяло на себя. Вводить палочную дисциплину? Мешает творчеству.
И полной свободы давать нельзя — все растащат — потому что взгляды на эфир того же Денисова не совпадают с видением эфира той же Субботиной. Пока мне удалось оставить абсолютно неформатную программу. Погадай — очень профессиональный ведущий, энциклопедических знаний человек, потрясающий музыкальный вкус и интуиция — и не хотелось, чтобы Ростов потерял его в эфире.
Я убедил руководство «Нашего радио» оставить «не наш рок». Но с другой стороны: все отечественные музыканты воспитаны на западной музыке. Почему же мы должны выбросить ее из эфира? Все неоднозначно — теперь Украина и Молдова — тоже западные культуры. «Наше радио» в Ростове стимулирует работу местных групп. Сейчас к ротации мы не готовы: эфир формируется Москвой.
Но интересные имена есть — самобытен «Апогей» из Таганрога, «Люди красного дерева» — хотя и близки к классике, но — тем не менее. Козырев задумал серию фестивалей с привлечением местных музыкантов.
BOOM: Незадолго до кончины «103» появилась полезная программа Ряднова и Ляскало — «Больше хороших товаров» — слушатели давали советы и оценки музыкантам сразу по «горячим следам» — т.е. после песен.
М.Л.: С Сашей Рядновым мы много говорили об этом. Идея и форма хороши, но не исполнение. А Лешу Ляскало в прямом эфире порой несет.
Он хранит все интервью, звучавшие на «Радио 103». Его радует то, что звезды, предполагавшие провести на радио 15 минут, — говорили в эфире 1 час 20 минут: так было с «Цветами» Стаса Намина, так было с Михаилом Горбачевым, когда он сам пожелал сломать жесткий лимит и его терпеливо ждало ФСБ, милицейское оцепление и администрация города. Он по пальцам перебирает неудачи и насчитывает три провальных интервью — Ряднова с «Агатой Кристи», Гончарова с Кикабидзе («а я говорил, что нужно беседовать о кухне грузинской, а не «скучать на творческие темы!») и с парочкой Агутин-Варум, которые только «лизались и целовались, будто нет никого в студии».
Он объявил священную войну «приветам» в эфире. Он называет себя «технарем, привыкшим все раскладывать по полочкам». Он пишет прозу—не прозу, стихи—не стихи, так — дневниковые заметки, только очень не хотел бы, чтобы кто-то из 103-шников когда-нибудь их увидел: не думает, что они были бы счастливы. Он любит смотреть на вещи «с одной стороны» и «с другой стороны».
С одной стороны, он общительный и компанейский, а с другой стороны, «для расслабления души» предпочитает отдыхать в одиночестве в подмосковном лесу, где уже лет триста не был. Или с удочкой — солнце восходит, туман над водой… Чрезмерное количество звуков и информации приводит к тому, что начинаешь предпочитать тишину.
Едучи в машине, слушает свое радио — профессиональная привычка, особенно полезная в периоды становлений (напомним, это его третья станция). Потом он собственное вещание слушает эпизодически, «для контроля, потому что уже неинтересно — эфир сформирован и все предсказуемо».
Никольского может слушать бесконечно. Уверен, что человек любит всю жизнь то, что услышал в юности. Не любит «Агату Кристи» и эта нелюбовь необъяснима. Выросший на Окуджаве и «Битлз», открыл для себя Ольгу Арефьеву: «Почти Леннон! Я представил себе исполнение песни „На фига нам война“ на стадионе… Стадион встанет! Я как бы увидел, как заводят толпу вроде бы простые слова этой песни. Но это такая эмоциональная вещь!» Номер его машины — 103, и устроить это было легко — гаишники любили «Радио 103» беззаветно. В талмуде «Кто есть кто» приведено кредо Михаила Лившица: «Лучшее — враг хорошему»!
На самом деле у него два «девиза». Второй, отсеченный издателями, звучит так: «И все-таки она вертится».
Дата: ??/??/2000-2002 г.
Автор: Галина Пилипенко
Источник: Журнал Ура Бум-Бум